Землетрясения в Крыму. Каким осталось в истории лето 1927-го года?

Осенью 1927 года в СССР поступили в продажу странные почтовые открытки. На них были изображены виды Крыма, но какие! Вместо манящих курортных пейзажей — разрушенные до основания дома, оставшиеся без крова семьи местных жителей… Открытки были фотографическими — так выглядел полуостров после недавнего землетрясения. Того самого, что впоследствии было описано в «Двенадцати стульях» Ильфа и Петрова. Положа руку на сердце, признаемся себе: романным описанием наши знания об этой катастрофе, как правило, и ограничиваются. А ведь за рамками романа осталось многое.

Начнем с того, что в 1927 году Крымский полуостров пережил не одно, а целую череду землетрясений. Первый раз земная твердь задрожала и закачалась 26, а затем 29 июня. Толчки были ощутимыми — местами они доходили до 7 баллов, но обошлось без жертв и особых разрушений. Однако эти первые удары основательно расшатали и без того в большинстве своем непрочные крымские строения. Вот почему, когда в ночь с 11 на 12 сентября тряхнуло уже с силой 8−9 баллов, Южный берег Крыма в одночасье превратился в руины.

В Партените оказались полностью уничтожены все 64 существовавших на тот момент здания. В Мисхоре уцелело только два дома из 125, остальные были полностью или частично разрушены. Ни одного неповрежденного строения не осталось и в Кореизе. В целом половина жителей Большой Ялты (то есть самого города и прилегающих к нему поселков) осталась без крыши над головой. Впрочем, от землетрясения так или иначе пострадал почти весь полуостров.

Были и человеческие жертвы: более 800 раненых, 16 погибших. При этом причиной смерти части людей стало не землетрясение само по себе, а панический страх перед стихией, который заставлял несчастных выпрыгивать из окон или доводил их до разрыва сердца. Был отмечен даже случай самоубийства, когда в панике человек повесился. Люди в прямом смысле слова сходили с ума от ужаса — непосредственно после землетрясения в Крым была послана специальная врачебная комиссия для изучения психического состояния местных жителей. И было, отчего потерять рассудок.

Вот как, к примеру, описывал события той ночи ученый Н. И. Кельин (когда началось землетрясение, он находился на ялтинской набережной): «В природе было после грозы чрезвычайно спокойно и тишина засыпающего города нарушалась только всплеском набегающих на узкий бечевник волн. Молниеносно и внезапно раздался все возраставший и, казалось, уходящий к горам страшный гул. …Погас свет и во всем городе неестественным освещением являлся лунный свет… пепельно-серого цвета, именно такой, какой наблюдается при затмениях. Сейчас же на фоне непрерывного гула раздался треск, как будто ломались гигантские сухие кости, — это начали разрушаться здания… Испуг населения был так велик, что уже во время первого толчка начали раскрываться окна, из которых доносились стоны и вопли. …Паническое настроение увеличилось беспокойством животных. Собаки, собравшиеся со всего города в стаи, …с жалобным воем вылетали из темноты, и их вой усиливал зловещее впечатление, примешиваясь к разноголосым звукам отчаяния, раздававшимся из человеческой толпы».

Уже на следующий день вокзалы были переполнены, за билет на поезд предлагали любые деньги. Причем покинуть Крым спешили не только курортники, но и местные — некоторые были напуганы так, что уехали навсегда. А земля продолжала раскачиваться и дрожать (слабые толчки ощущались вплоть до ноября), и оставшиеся пребывали в постоянном страхе.

Житель Алушты вспоминал: «Нервы были напряжены до предела. И то сказать — почва уходит из-под ног. Люди, обуреваемые животным страхом, выселились из домов и до самых холодов жили на улице. Если нужно было принести что-нибудь из квартиры, то пробирались туда как воры, прислушиваясь к каждому шороху. На пустыре… вырос целый фанерный город, который в шутку мы прозвали „Рио-де-Фанейро“. Люди боялись, что Крым провалится».

Впрочем, землетрясение напугало не всех — художник Петров-Водкин, гостивший в сентябре 1927-го в Коктебеле у Макса Волошина, воспринял это событие как редкую удачу. Дело в том, что Кузьму Сергеевича чрезвычайно интересовало все, что связано с природными катаклизмами и с движением земной коры.

Жена художника (а Петров-Водкин находился в Коктебеле вместе с женой и маленькой дочерью) потом вспоминала, что, когда все думали только об отъезде из Крыма, он сказал ей: «Останемся здесь. Я буду работать. Это такое событие, которое может не повториться в нашей жизни. Если суждено погибнуть, то мы погибнем все вместе». И они остались до 10 октября, а через несколько месяцев Петров-Водкин закончил картину «Землетрясение в Крыму», написанную им, можно сказать, с натуры.

Возвращаясь же к странным открыткам, отметим, что выпустили их не для того, чтобы просто пощекотать нервы разбогатевшим нэпманам. На обороте каждой из них было написано: «Все на помощь пострадавшему Крыму», — и деньги от их продажи пошли на строительство нового жилья, покупку одежды и продовольствия, восстановление поврежденных зданий.

Конечно, одними открытками дело не ограничилось — по самым скромным подсчетам землетрясение обошлось Крыму в 35 млн. рублей. Но это, как говорится, уже совсем другая история.