Когда «Бригантина» впервые подняла паруса?

24 сентября 1942 года, 65 лет назад, боевые товарищи простились с Павлом Коганом, лейтенантом разведгруппы, который погиб накануне на сопке Сахарная под Новороссийском. Его группа, проводя разведку, внезапно наткнулась на крупную группу гитлеровцев. Павел успел крикнуть товарищам, чтобы отходили, а сам взялся их прикрывать. Они отошли, а выстрелы его пистолета вскоре затихли…

Имя Павла Когана в то время не было известно широкому кругу людей. И только в литературном институте им. Горького хорошо помнили этого угловатого, сухощавого юношу, который в моменты споров преображался до неузнаваемости — энергия так и била из него. И попасться на острый язычок Павла многие начинающие литераторы мечтали меньше всего. Ибо он так хорошо владел словом, находил такие сравнения, что коллега тут же понимал, что явно сморозил что-то не то…

Павел родился 4 июля 1918 года в Киеве, но уже через четыре года его семья уехала из столицы Украины в Москву, где и прошли его детские и юношеские годы. Это была эпоха великого подъема и энтузиазма, эпоха борьбы за скорейшее превращение разрушенной войной страны в цветущую державу. И юноша «с горящими глазами» хотел увидеть, как поднимается страна, как люди, не жалея сил, поднимают колхозы, великие стройки, осваивают тайгу. Еще во время учебы в школе он дважды отправлялся пешком по России, шел от деревни к городу, от села к хутору, подмечая то, мимо чего многие пройдут, не обращая внимания.

Он рано начал писать стихи, и первые его поэтические творения, в чем-то подражательские, наполнены романтикой будней, стремлением к всеобщей справедливости, к братству людей, объединенных великой идеей. Чуть позже в его строчках будут все явственнее читаться другие мотивы: радость юношеского познания жизни, горечь первой неразделенной любви, поиск своего места в жизни. Но что больше всего поражало в нем современников — умение минимальным числом слов выразить всеобщие ощущения.

Писал емко, образно. Вот скажем строки-размышления над будущим: «Разрыв-травой, травою-повиликой Мы прорастем по горькой, по великой, По нашей кровью политой земле…».

А еще в его стихах неизменно присутствуют пророческие нотки, ощущение надвигающейся беды, смертельной схватки с теми, кому коллективизация и индустриализация 1/6 земного шара становится костью в горле.

Я слушаю далекий грохот. Подпочвенный, неясный гуд, Там подымается эпоха, И я патроны берегу. Я крепко берегу их к бою. Так дай мне мужество в боях, Ведь если бой, то я с тобою, Эпоха громная моя. Опору и поддержку молодой поэт стремится найти в героических страницах российской истории, не зря он очень внимательно изучает биографию блестящего драгуна и поэта Дениса Давыдова, часто соизмеряя свою готовность к подвигу с судьбой человека, который в горькие минуты, отложив лиру, взялся за избавление родины от захватчиков. Потом его кумиром становится Николай Щорс, строки из наброска поэмы которому приведены выше…

И все-таки, несмотря на чувство будущей опасности Павлу хочется жить по юношески задорно, мечтать, наполнить паруса романтикой. Так и появляются знаменитые строки:

Надоело говорить и спорить, И любить усталые глаза… В флибустьерском дальнем синем море Бригантина поднимает паруса… Когда первый раз слышишь эти строки, кажется, что их написал человек, умудренный опытом, подводящий итог своей жизни. И это ощущение рождает строка «И любить усталые глаза». Ну, как могут устать глаза в пору безмятежной юности? Однако факт остается фактом — когда эти строки появились в тетрадке, Павлу только-только исполнилось 19 лет. Но еще более удивительно, что эти стихи переложил на музыку Георгий Лепский, товарищ Когана, которому было и вовсе 18 лет. Это была первая песня Лепского, в будущем признанного барда…

Коган торопился жить. В мае 1941 года он отправляется в составе геологической экспедиции в Армению. Там его и застает 22 июня 1941 года. Павел срочно возвращается в Москву, но из-за слабого здоровья его отказываются призвать в армию. Тогда он оканчивает курсы переводчиков, «подтягивая» немецкий язык, и добивается того, чтобы его отправили на фронт.

А теперь самое удивительное в этой истории. Павел Коган за время своей короткой жизни не увидел в печати ни одного стихотворения, подписанного его именем. Они появились уже гораздо позже, сразу после войны, когда начали «подсчитывать потери» и решили включить стихи Павла во многие сборники. И это при том, что песня «Бригантина» уже тогда была очень популярной. Но считалась «народной»…

Завершить же свой рассказ о вечно 24-летнем Павле Когане хочется его бессмертной «Бригантиной». Вот полный текст:

БРИГАНТИНА

Надоело говорить и спорить, И любить усталые глаза… В флибустьерском дальнем море Бригантина подымает паруса…

Капитан, обветренный, как скалы, Вышел в море, не дождавшись нас… На прощанье подымай бокалы Золотого терпкого вина.

Пьем за яростных, за непохожих, За презревших грошевой уют. Вьется по ветру веселый Роджер, Люди Флинта песенку поют.

Так прощаемся мы с серебристою, Самою заветною мечтой, Флибустьеры и авантюристы По крови, упругой и густой.

И в беде, и в радости, и в горе Только чуточку прищурь глаза. В флибустьерском дальнем море Бригантина подымает паруса.

Вьется по ветру веселый Роджер, Люди Флинта песенку поют, И, звеня бокалами, мы тоже Запеваем песенку свою.

Надоело говорить и спорить, И любить усталые глаза… В флибустьерском дальнем море Бригантина подымает паруса…

1937 г.